ПРОГУЛКИ ПО БАСМАННОМУ

Назван в конце XVIII в. по церкви Харитония Исповедника, что в Огородниках.

В XVII веке между нынешними Мясницкой улицей и Покровкой, за стеной Белого города и до Земляного вала, располагалась обшир­ная дворцовая Огородная слобода. По берегам речек Рачка и Черно- грязка были разбиты огороды, стояли деревни, в которых жили ого­родники. Еще тут было несколько дворянских дворов, небольшая немецкая слободка с «немецким попом» и три-четыре загородных боярских двора с каменными палатами. Вся эта местность в живой московской речи называлась Огородниками. Потому и деревянная церковь во имя иконы Владимирской Божией Матери, поставленная в начале XVII века примерно посреди слободы, в отличие от других церквей того же имени, к своему названию имела поясняющее при­бавление: «что в Огородной слободе» или «в Огородниках».

В 1652 — 1661 годах при царе Алексее Михайловиче деревянная церковь была заменена каменной. Кроме основного храма Влади­мирской Божией Матери тогда построили «придел под колоколы», то есть колокольню с церковью в ней, «во имя отца нашего Харитона Исповедника». В России церкви и приделы во имя этого святого мученика IV века из Иконии, устроителя обители с особо строгой подвижнической жизнью, необычайно редки, в Москве, например, среди ее сорока сороков была только одна эта. Не является Харитон и покровителем огородников, хотя для слободских церквей харак­терно, что их возводили во имя святых покровителей той профессии, которой занимались слобожане. Придел Харитония в церкви цар­ской Огородной слободы появился по распоряжению царя: Алексей Михайлович венчался на царство 28 сентября 1645 года в день памяти святого Харитония и приделом в его имя он отметил это событие. Возведенная церковь была очень красива, она воплощала в себе лучшие черты так называемого московского барокко. Богато было и внутреннее убранство. За новым храмом утвердилось и новое назва­ние: не Владимирской Божией Матери, а Харитония Исповедника.

С середины XVIII и до конца XIX века наиболее распространенной формой московского адреса была такая: сначала указывалась церковь, прихожанином которой был адресат, живший поблизости от нее, далее следовали прочие пояснения о местонахождении его дома или кварти­ры. Таким образом указывает А. С. Пушкин в «Евгении Онегине» адрес московской тетки, у которой останавливаются мать и дочь Ларины:

В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
 Остановился...

Пушкин знал эти места по детским воспоминаниям. В 1797 году его бабушка Ольга Васильевна купила небольшую усадьбу, находив­шуюся на месте современного дома 7 по Малому Харитоньевскому переулку. В ней жили бабушка, дядя Василий Львович, тетушки Анна и Елизавета Львовны. Усадьбой они владели до 1808 года, так что Александр Сергеевич наверняка здесь бывал.

Однако, согласно московскому преданию, в «Евгении Онегине» поэт имел в виду не эту усадьбу, а другой дом, стоявший на углу Большого и Малого Харитоньевских переулков, против церкви, на другой стороне Малого Харитоньевского. В путеводителе «Пушкин­ская Москва», изданном в 1937 году к столетней годовщине гибели Пушкина, когда дом этот еще не был снесен (церковь Харитония снесли раньше, в 1935 году), приводится его описание: «На углу Большого и Малого Харитоньевских переулков доживает последние годы дряхлый деревянный одноэтажный домишко № 11/14, обитый горизонтально досками “рустами”, с ставнями на окнах, очень ха­рактерный для пушкинской эпохи. Его даже называют “Ларинским домиком”, в который, по “Евгению Онегину”, приехала с матерью Татьяна Ларина. Два-три года назад с его крыльца сняли типичный железный стильный зонт». В отличие от авторов путеводителя мест­ные старожилы уверены в истинности предания, для них Татьяна Ларина — живой человек, а не литературный персонаж.

И ранний звон колоколов,

Предтеча утренних трудов,

Ее с постели подымает,

Садится Таня у окна.

Редеет сумрак; но она Своих полей не различает:

Пред нею незнакомый двор,

Конюшня, кухня и забор.

Точность пушкинского описания подтверждают свидетельства мемуаристов. Н. М. Загоскин так описывает барскую усадьбу, «деревян­ные хоромы на Чистых прудах»: «Я не знаю, что больше меня поразило, наружная ли форма этого дома, построенного в два этажа каким-то узким, но чрезвычайно длинным ящиком, или огромный двор, на ко­тором наставлено было столько флигелей, клетушек, хлевушков, амба­ров и кладовых, что мы въехали в него точно в какую-нибудь деревню».

Но кроме всего прочего, Пушкин в указании адреса — «у Харитонья в переулке» — очень верно подметил характерные черты мос­ковской топонимики. В его время Харитоньевского переулка не было, точнее, переулок был, но не назывался Харитоньевским. Большой Харитоньевский назывался улицей Хомутовской, или попросту Хомутовкой, по фамилии ее давнего домовладельца, сержанта лейбгвардии Семеновского полка Ивана Алексеевича Хомутова. Малый Харитоньевский в конце XVIII века недолгое время назывался Хари­тоньевским. Он имел еще несколько названий: Мальцов и Урусов (по домовладельцам), Заборовский (по Заборовскому подворью Чудова монастыря), Огородническая улица. Пушкин из всех вариантов выб­рал самое устойчивое название с упоминанием приходской церкви (когда писалась VII глава «Евгения Онегина», переулок был Заборовским), и читателю сразу было понятно, о каком переулке идет речь.

С легкой руки Пушкина и благодаря популярности романа пере­улок стали называть Харитоньевским, хотя в нем продолжало стоять Заборовское подворье. Одновременно Хомутовка стала Харитоновкой, а затем Большим Харитоньевским переулком. Не следует также забывать, что первый и настоящий Харитоньевский из них — это Малый Харитоньевский переулок.

18 ноября 1960 года Малый Харитоньевский переулок переимено­вали в улицу Грибоедова: в 1959 году поблизости, на Чистых прудах, был установлен памятник А. С. Грибоедову; кроме того, переулок выходит на Мясницкую улицу, где находится дом, в котором у своего друга С. Н. Бегичева останавливался комедиограф, приезжая в Москву.